«Слепота», созданный по мотивам романа португальского писателя и поэта, лауреата Нобелевской премии по литературе Жозе Сарамаго, предоставил возможность понять, каким бывает современный театр и готов ли к новым формам и познанию себя украинский зритель. Мы встретились с основателями театра «Мизантроп», композитором Дмитрием Саратским и режиссером Ильей Мощицким, чтобы узнать про этот невероятный опыт больше. Получить свой собственный опыт слепоты можно будет снова 12 июня в Port creative hub в Киеве.
Как возникла идея инсценировать роман Жозе Сарамаго. Долго ли вы вынашивали эту идею?
Илья: Я давным-давно знал о существовании этого романа. И когда пришла идея сделать спектакль с погружением в себя, в обстоятельства кромешной тьмы, я обратился к «Слепоте».
В 2008 году вышла экранизация романа. Смотрели ли вы фильм, вдоxновились ли какими-то наxодками или наоборот действовали от противного.
Илья: Да, я его посмотрел. И могу вам сказать, что экранизация оказалась очень плоxой. Мне кажется, что решение о съемке фильма ошибочно. Когда ты читаешь роман, ты можешь оказаться в ситуации, которая разыгрывается в твоем воображении. То есть ты сопереживаешь героям и на самом деле впадаешь в состояние эмпатии и можешь себе вообразить, как развивается ситуация после катастрофы. А когда ты смотришь фильм, ты видишь, как актеры разной степени таланта xодят и кривляются, натыкаясь на предметы.
О чем, на Ваш взгляд, роман Сарамаго? Вы согласны с автором или хотите поспорить?
Илья: Это история обо мне, о вас, о ком угодно. История практически лишена нарратива в спектакле. Мы старались его выкорчевать, оставив краеугольные моменты, касающиеся каждого. Касающиеся насилия и зверя в каждом из нас, касающиеся человеческого и анти-человеческого, культурологического и анти-культурологического, белого и черного, верxа и низа, иронии и вообще осознанности, как в момент катастрофы, так и в момент жизни до и после нее.
Какие выводы вы можете сделать сейчас, когда премьера состоялась? Все ли получилось?
Дмитрий: Для нас «Слепота» оказалась не только важным творческим и духовным опытом, но и своего рода социальным экспериментом. Мы очень волновались относительно того, как воспримут предложенный нами формат неподготовленные зрители, как удастся решить все формальности, связанные с изыманием телефонов, отсутствием возможности выйти во время спектакля и полной темнотой. Так же мы не понимали, хватит ли зрителям эмоциональных ресурсов для того, чтобы начать резонировать, с достаточно сложным языком спектакля. В связи с этим, мы осуществили ряд предпоказов, которые должны были служить своего рода фокус-группами. Это было крайне важно, как для артистов, так и для нас, создателей спектакля. На эти предпоказы были приглашены театральные критики, журналисты, коллеги-артисты, друзья и знакомые. Безусловно, нам казалось, что такая «подготовленная», или если хотите «своя» публика сможет адекватно воспринять спектакль, принять условия игры и вместе с нами пережить этот новый для всех опыт.
И какова же была иx реакция?
Дмитрий: Мы были крайне удивлены, но публика, присутствующая на предпоказах, в большинстве своем, оказалась намного менее воспитанной, интеллигентной и чувствующей, чем зрители, которые купили билеты на спектакль в кассе. Оба предпоказа прошли под угрозой срыва: гости не только позволяли себе громко общаться во время спектакля, они тайком пронесли в зал телефоны, светящиеся часы и даже спички, не преминув воспользоваться ими во время действия. Те, на кого мы возлагали такие морально-этические надежды, вступили в открытое противостояние с артистами. Они не то, чтобы оказались не готовыми принять правила игры, они словно осознанно отторгали материал и мешали актерам делать свою работу. Мы были возмущены и разочарованы, казалось, что наш эксперимент провалился и спектакль будет сорван. Но в какой-то момент артистам удалось сплотиться, выработать особое чувство ансамбля и сломить ход этого странного противостояния, одержав победу. И в этой, как ее назвал режиссер спектакля Илья Мощицкий, «войне артистов со зрителями» спектакль обрел какие-то новые грани и смыслы, а высеченная в противостоянии искра дала артистам новую энергию и уверенность в себе.
То есть вы xотите сказать, что «обычный», неподготовленный зритель, легче пошел на контакт с новым жанром и предложенными правилами игры?
Дмитрий: Вы знаете, мы действительно с большой осторожностью ждали зрителей, купивших билеты на спектакль. Нам казалось, что если друзья и знакомые вступили в такой контрапункт с нашим замыслом, то чего ждать дальше. Случилось же совсем наоборот: такой чуткости, такого внимания, такой эмоциональной открытости зрителя я не видел, пожалуй, ни на одном из наших спектаклей. Все получилось именно так, как это задумал режиссер: как только погас свет зрители и артисты оказались в едином, чужеродном и не комфортном для себя пространстве. В пространстве, где исчезает не только визуальная составляющая, но и такой важный фактор для любого сценического произведения, как время. Ощущая себя в темноте в полном одиночестве, зрители позволили авторам и артистам провести себя через все моральные и духовные коллизии спектакля, получив совместный катарсис в финале. Никогда я не видел такого количество одухотворённых, взволнованных и одновременно благодарных лиц, как в очереди за телефонами, после этого спектакля. Отзывы, которые мы стали получать после спектакля лишь усилили наше впечатление, окончательно укрепив в мысли, что мы на правильном пути.
Интервью: Дарья Литвинова
Фото: пресс-служба театра «Мизантроп»